Борис Юлегин - Нить Ариадны… Каникулы во Франции
Подчеркнуто фешенебельным и чопорным. Монмартр освежает и очеловечивает облик Парижа своей беззаботностью и шаловливостью, безрассудством и вольномыслием, непредсказуемостью и озорством.
Вечерний Монмартр будит тревожные предчувствия. Чтобы почувствовать это, мы в первый же парижский вечер, несмотря на нахлынувшую к концу дня усталость, отправились искать приключений.
Сфотографировались на пляс Пигаль, вспоминая песню Юрия Кукина про этот самый пляс и Монмартр у костра. Поразились огромному количеству светящихся, переливающихся, подмигивающих вывесок секс-шопов и ничтожным количеством народа, интересующегося содержимым этих самых шопов. Людей практически не было. Кроме нас и еще нескольких русских, которые со свойственной только нашим настойчивостью искренне пытались выявить причину недоброй, распутной репутации района.
Знаменитое на весь мир варьете Мулен-Руж — «Красная мельница» — призывало, требовало нас к себе всей трепетностью и зажигательностью своих красных фонарей. Но ничто не могло нас заставить в первый же вечер отдать по сто евро с человека пусть даже за лучший в мире кордебалет. И это было не русское «облико морале», а трезвый расчет, среднероссийская прагматичность. Говорят, в этом квартале бурлит ночная жизнь, здесь шумно и весело. Признаемся — не заметили. Может, не там искали.
Почти отовсюду в Париже видна прославленная базилика Сакре-Кер, построенная на Монмартре всего-то сто тридцать лет назад. В одном сооружении объединены элементы Возрождения и романского стиля, византийского и мавританского искусства. Но это нисколько не умаляет ее великолепия.
Вечером, собор будто зависает над городом в лучах сотен умело направленных лучей прожекторов подсветки. Но до Сакре-Кер мы добрались только через несколько дней.
Утренний Монмартр — совсем другой город. Куда-то исчезли все секс-шопы, зато у подножия холма появилось множество маленьких кафешек и магазинчиков. Здесь выгоднее всего купить сувениры для себя и друзей, оставшихся на родине. Открыточки, брелочки, кепочки, шарфики — все не дороже, чем у нас.
От стен базилики открывается бесподобный вид на Париж. Но хорошую фотографию сделать трудно, потому что снимать приходится прямо против солнца, на юго-восток. Именно там и Эйфелева башня, и Гран-Опера, и Нотр Дам. Все — там, где солнце, за спиной только Сакре-Кер и переулочки Монмартра.
Каких-то сто шагов и мы на площади Тертр. На этой старой сельской площади работали и работают последователи Ван Гога, Ренуара, Пикассо. Их сегодня немного, человек тридцать. Но и потенциальных покупателей не больше. Все-таки зима, не сезон. Ба! Леночка обнаружила художника, у которого восемь лет назад купила точно такую же картину, как и ту, что он хочет продать сегодня. Тот же вид, тот же мост, те же цвета. Цена, правда, изменилась. Тогда картина стоила двадцать долларов, сегодня — восемьдесят евро.
Художник развел руками — теперь краски дороже, чем тогда — картина. Вместе посокрушались, вспоминая доинфляционные времена. Но ничего не купили — дорого все же.
По Монмартру можно ходить и ходить. Кажется, повторяешь свой путь, пройденный здесь же несколько минут назад. Но нет, каждый раз оказываешься в новом месте. Вот и еще одна, почти действующая мельница, стоит прямо на перекрестке. Вот остатки стен монастыря. А вот — действующая церковь Святого Петра. Освятили ее, оказывается, в 1147 году. Как раз в год первого упоминания о Москве.
И о Твери. Впрочем, этот спор между Москвой и Тверью, — кто раньше был упомянут, — еще не завершен.
Монмартр притягивает своей доступностью, доброжелательностью и искренностью еще больше, чем любой другой район города. Здесь каждый, кто сюда пришел, кто не поленился забраться на этот крутой холм, — свой. Это чувствуешь, понимаешь и ценишь.
ЛУВРЛувр, как, впрочем, и Эрмитаж, как и Третьяковку, невозможно посмотреть за один прием. Здесь можно бродить неделями. Здесь — только шедевры. Один другого известнее. Схемы обозрения Лувра, чтобы не заблудиться, чрезвычайно подробны, и выдаются бесплатно. Чтобы туристы не отягощали себя переводом, составлены на восьми языках. Русского варианта почему-то не оказалось. Наверное, разобрали.
В схеме — путеводителе указан минимально необходимый маршрут. Чтобы даже тот турист, у которого всего один час на знакомство с самым большим музеем мира, мог уйти счастливым, с сознанием выполненного долга. И сказать потом друзьям, внутренне гордясь собой: «Видел все!»
Все самые шедевры из шедевров обозначены на схемах. Более того, чтобы было понятно всем, четкие фотографии этих шедевров стрелочками показывают их расположение в пронумерованных залах. Даже цвет помещений подобран для каждого свой. Перепутать невозможно. Но заплутать — вполне. Если потерять концентрацию.
Мы запланировали на Лувр всю вторую половину дня. Договорились, что обойдем все самое известное, и обходить будем, пока есть силы. Можно было, будто бы случайно, примкнуть к одной из русских групп и услышать все на родном языке. Увы, ограничивало время. Да и расположение интересующих нас объектов мы выяснили сразу на входе по приобретенным схемам.
Стеклянная пирамида посередине внутреннего двора Лувра поначалу показалась инородным телом в этом воодушевляющем торжестве готики древнего замка. Второй взгляд с ней уже мирился. А потом происходило совершенно непонятное — сам собой напрашивался вопрос, как же они раньше-то обходились без этой пирамиды?
Разумность и элегантность — так, пожалуй, можно определить функциональное решение входа в музей, выполненное в виде пирамиды.
Как и в большинстве парижских музеев, — жесткий контроль сумок и сумочек. Вплоть до просветки в специальных камерах, как в аэропортах. Оттуда же заимствованы рамки-металлоискатели. Но вот контроль пройден, билеты куплены, схемы на разных языках в руках. Мы даже китайский вариант взяли, — вдруг пригодится? Вперед, на эскалаторы!
Из-под купола пирамиды можно отправиться в трех направлениях и на три этажа. Три крыла — Ришелье, Сюлли и Денон. Если не иметь схемы, то невольно растеряешься. Но мы-то знали, куда надо идти!
Вокруг статуи Афродиты, известной больше в народе как «Венера Милосская», — столпотворение. Еще бы, — самая известная скульптура в мире. Больше всего — любознательных японцев всех возрастов. Но и россиян немало. Из местного населения заметно преобладание школьников и студентов. Для них посещение Лувра бесплатно, как, впрочем, и для нашей Насти. Оказалось, что не надо платить за вход и в первое воскресенье каждого месяца. Если бы знать об этом заранее, то можно было бы и пораньше из деревни выехать. Хотя, вряд ли.
Каждый считает своим долгом сфотографироваться на фоне «Венеры». Вспышки фотоаппаратов сливаются в единое постоянное освещение. Несмотря на запрет снимать. Запретить народу тягу к прекрасному и к себе на фоне прекрасного — невозможно.
«Венера» для греческой скульптуры означает то же, что «Джоконда» — для европейской живописи.
Перед полотном Леонардо да Винчи — людей, как у нас на митинге против повышения тарифов. Даже больше. Стоят плотными рядами и молча приобщаются к прекрасному. Здесь уже нет такого оживления, и фотовспышки не сверкают.
Теперь «Джоконда» не только за бронированным стеклом. В радиусе пяти метров от картины установлено ленточное ограждение. А чтобы никто не вздумал его преодолеть, возле полотна поставлены два охранника.
Заодно и за фотонарушителями успешно посматривают. Один из них сразу же подошел к нам и погрозил пальчиком. Заметил таки, хотя мы снимали без вспышки, и думали, что процесс увековечивания протекает незаметно.
Рядом с «Джокондой» — картины того же Леонардо, Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Веронезе, Гварди.
Десятки, сотни гениальных творений человеческих рук и духа. Но нет к ним такого внимания. Все идут к «Джоконде». Невольно формируется сопоставление с раскруткой певца или кандидата в депутаты. И вроде бы мало, чем выделяется среди других, а вот именно к нему народ почему-то тянется. Чем, скажем, «Мадонна с младенцем» хуже «Джоконды»? Но реклама, созданный ею имидж, делают свое дело. И ничего с этим не поделаешь.
Все же, как ни крути, «Джоконда» прекрасна! Так и будем говорить.
АВАРИЯМало того, что в Париже исчезли машины напрокат, так вдобавок и с билетами на поезд все оказалось не так просто. Мы упустили из виду, что накануне рождества деловой Париж разъезжается по провинциальным родственникам. Билеты оказались раскупленными за месяц вперед. Мы же хотели взять на завтра. Поэтому искренне благодарили кассиршу транспортного агенства, которая сумела-таки найти нам откидные места в тамбуре девятнадцатого вагона.
Поезд на Тулузу отходил с вокзала Монпарнас. Оказалось, что наш вагон расположился почти за электровозом, а тамбур уже забит такими же, как мы, непредусмотрительными французами. Багаж, все шестнадцать мест, все же удалось разместить. Частично чемоданы мы сумели использовать в качестве сидений. Это уже чем-то приближало нас к экстремальным условиям путешествия.
